Современный гуманизм — одно из крупнейших идейных достижений западной цивилизации. Его истоки — в христианском персонализме, Просвещении и либеральной политической теории, где личность, автономия и права индивида становятся первоочередными ценностями. Но на излёте XX века и в особенности в XXI эта парадигма всё чаще приводит к обратному результату — защите не столько слабого, сколько агрессивного, не столько жертвы, сколько провокатора. Это извращённый гуманизм: когда преступник, протестующий или маргинал получает от государства больше защиты, чем добропорядочный гражданин, его собственность и безопасность.
Истоки
Современное понимание прав человека восходит к декларациям XVIII века: американская Декларация независимости (1776), французская Декларация прав человека и гражданина (1789), а также работы Локка, Руссо, Канта. Эти идеи усилились после Второй мировой войны, когда реакцией на нацизм стало создание инструментов для защиты любого индивида от произвола государства. Так появились Конвенция о защите прав человека (1950), Европейский суд по правам человека, концепции non-refoulement1, due process2, презумпции невиновности и универсальной юрисдикции3.
Но институты, созданные для защиты от тоталитаризма, постепенно сместили акцент: из правовой презумпции — в моральную. Если раньше право работало как процедура, то теперь — как эмпатия. Это фундаментальный сдвиг.
Онтология гуманизма как уязвимость
В классическом гуманизме человек рассматривался как цель, наделённая разумом и волей. Но в постмодерне субъект превратился в носителя уязвимости. Образ постмодерного человека — это не деятель, а жертва: он требует признания, компенсации, защиты от любых форм «угрозы» — даже абстрактной.
Из этого следует фундаментальная подмена: акцент с этики ответственности (по Веберу)4 смещается на этику сострадания. В системе координат, где страдание сакрализировано, протестующий априори ближе к «моральной истине», чем частное лицо, возмущённое нарушением порядка. Преступник, даже агрессивный, рассматривается как объект недолюбленный, неинтегрированный, маргинализированный. И он получает приоритет в правовой системе, где наказание стало чем-то почти постыдным, а защита собственника — подозрительной.
Примеры
Самозащита и защита собственности.
В США, несмотря на Вторую поправку и закон Stand Your Ground5, тысячи случаев заканчиваются уголовным преследованием людей, защищавших свою жизнь и имущество. В Европе (географической) — ещё хуже: например, в Великобритании человек, ударивший грабителя ножом на своей кухне, может получить срок больше, чем сам вор.
Прецеденты с «превышением необходимой обороны» в ЕС, Канаде, Австралии иллюстрируют патологический приоритет прав нападающего.
Протесты и паралич публичного порядка.
Сотни примеров в США, где бизнесы были уничтожены в ходе протестов (BLM, Occupy), а полиция не вмешивалась под страхом обвинений в расизме или «агрессии».
В Германии и Франции судебные органы неоднократно устанавливали запрет на разгон незаконных демонстраций, даже если они нарушали деятельность больниц, школ, транспорта.
Иммиграционная политика.
Беженец, нелегально пересёкший границу, имеет больше прав на жильё, медицину и юридическую помощь, чем местный гражданин, оказавшийся в беде.
Защитная риторика приводит к параличу репатриационных механизмов и стимулирует поток новых нарушителей.
Разрушение симметрии
Классическая юридическая логика — это баланс между свободой и ответственностью, между правами и обязанностями. Современный гуманизм разрушает эту симметрию: он сохраняет права, но отменяет ответственность. Это делает его токсичным для самой идеи правопорядка. Отсутствие дифференциации между законопослушным и агрессивным, между протестом и шантажом, между защитой и нападением подрывает легитимность государства как гаранта порядка.
Про инверсию справедливости
Защищать преступника от жертвы, а не наоборот — значит отказаться от идеи справедливости ради абстрактной идеи «гуманности». Это не гуманизм, а его карикатура. Государство, которое больше боится наказать виновного, чем подвести невиновного под риск, теряет право на монополию насилия.
С точки зрения политической философии, это форма либерального мазохизма, где чувство вины становится движущей силой институциональных решений. Но вина не может быть основанием закона. Основанием может быть только справедливое различение: кто прав, кто виноват; кто защищает, кто нападает; кто несёт риск, а кто получает выгоду.
Заключение
Современный гуманизм, размывший границы между моральным и правовым, воспроизводит несправедливость под видом сострадания. Он превращает правовую систему в инструмент поощрения асоциального, разрушая базовый социальный контракт. Это не прогресс, а рецидив архаики — когда защита принадлежала тому, кто громче жалуется, а не тому, кто прав. Гуманизм нуждается в пределе. И этот предел — справедливость. Не та, которая по Ролзу. ■
Краеугольный принцип международного гуманитарного и беженского права, означает запрет принудительного возвращения лица в страну, где его жизни или свободе угрожает опасность.
Фундаментальный правовой принцип, который требует, чтобы государство соблюдало справедливую, прозрачную и установленную законом процедуру при ограничении чьих-либо прав, свобод или имущества.
Универсальная юрисдикция утверждает, что некоторые преступления настолько тяжки, что нарушают интересы всего человечества, и потому любое государство имеет право — а в ряде случаев и обязанность — их преследовать.
«Политика как призвание» (1919) Макса Вебера. Современные либеральные институты часто действуют по принципу этики убеждения: они стремятся быть морально «правильными», защищая уязвимого, не учитывая последствия — например, усиление преступности, подрыв правопорядка, фрустрацию общества. В классической этике ответственности, наоборот, власти должны были бы взвешивать последствия, в том числе негативные, от чрезмерной защиты агрессора или протестующего. И принимать решения, исходя не из абстрактной добродетели, а из реальной пользы и справедливости.
Stand Your Ground — это принцип американского права, закреплённый в законодательстве ряда штатов США, который разрешает человеку применять силу, включая смертельную, для самообороны без обязанности отступать, даже если можно безопасно уйти. Ключевой тезис: если вы имеете законное право находиться в месте, вы можете защищаться там силой, не обязуясь отступать.