Перевёл работу с академического языка в провокационный публицистический формат. Тем не менее, для чтения пригодится минимальная подготовка. Будет полезно хотя бы примерно представлять, что такое «интерфейс» по Бодрийяру.
Введение. Против всех
Это философский памфлет. Злой, резкий, но точный. Потому что смотреть на то, как мир тонет в болоте имитаций, невозможно без злости.
Вы чувствуете это: всё кажется ненастоящим. Новости исчезают быстрее, чем успевают обмануть. Люди играют роли, которые не выбирали. Институты держатся на пиаре и рушатся после проверки реальностью. Продукты, идеи, отношения — всё становится интерфейсом. Картинкой. Подменой. Имитацией.
Философия здесь — не академическая дисциплина, а резак. Иногда — бензопила. Мы будем разрезать красиво упакованные идеи, проверять их на устойчивость и смотреть, что останется.
Готовы? Тогда забудьте почти всё, что слышали за последние тридцать лет про гуманизм.
Различать — значит отделять форму от имитации, устойчивое от случайного. Это не про вкус. Это про удержание. Всё, что держится без поддержки — форма. Остальное — шум. Будем учиться видеть разницу.
Глава 1. Всё правда, и всё фейк
Когда кто-то говорит: «У каждого своя правда», он обычно хочет, чтобы от него просто отстали. Это не философия, это способ закончить спор, когда аргументов больше нет. Но, к сожалению, именно эта фраза стала базовой прошивкой современной западной культуры.
Релятивизм — идеальный продукт позднего XX века. Он дружелюбный, ненасильственный, инклюзивный и, в целом, безопасный. Он говорит: «Все молодцы». Ты — художник, я — художник, NFT-обезьяна — тоже художник. Ничего плохого. Только вот правда исчезла. Совсем.
Всё, что раньше требовало доказательства, теперь оформляется в виде «мнения». И ты не имеешь права сказать, что мнение глупое — это будет агрессией. Даже если речь идёт о человеке, верящем в то, что земля плоская и управляется энергией кристаллов, или в то, что белые должны выплатить репарации пра-пра-правнукам чёрных рабов.
Проблема не в том, что люди глупы. Проблема в том, что они боятся различать. Ведь различение — не просто оценка. Это акт исключения. Раз ты говоришь, что что-то ложно, ты тем самым утверждаешь, что правда существует. А это в 2020-х почти фашизм.
Мы живём в мире, где имитация стала нормой. Не просто ложь — а имитация правды, оформленная в красивый, инстаграммный интерфейс. Ты заходишь в LinkedIn — а там каждый второй «архитектор смысла» или «дизайнер трансформаций». Заходишь в университет — а там уже давно не знание, а грантовый тендер на правильную повестку. Даже отношения — теперь скорее презентации, чем чувства.
Что пошло не так?
Философия перестала различать. Она сначала отказалась от истины, потом от структуры, затем от иерархий. Всё это выглядело очень прогрессивно — до тех пор, пока мир не начал тонуть в бесформенном болоте контекста. Где всё зависит от всего, а значит — ни от чего.
Пример. Был некогда термин «семья». Он означал связь, структуру, передачу, детей. Теперь это может быть что угодно: от парочки, делящей подписку на Netflix, до эмоционального сообщества единомышленников по Discord-серверу. Прекрасно, свободно, демократично. Но когда начинается настоящая проверка — например, вопрос о наследовании, воспитании, базовой поддержке — выясняется, что «семья» нужна в старом, скучном смысле. Потому что только та форма, которая удерживается, может работать.
Если оно красиво, но не передаётся — это украшение, а не форма.
Так вот: различение — это не про то, чтобы судить людей. Это про то, чтобы не тонуть в фейках. Чтобы не жить в мире, где ты не знаешь, что реально, потому что всё разрешено, всё субъективно, всё симулируемо.
И да: иногда форма — это скучно. Иногда она жёсткая. Иногда она требует усилий. Но именно она остаётся, когда заканчиваются лайки, деньги, хайп и иллюзии.
Глава 2. Что держится, то и форма
Форма — это скучное слово. Кажется, будто его придумали бюрократы, чтобы унизить красоту. Но на самом деле форма — это вопрос выживания. Не «во что ты веришь», а «что остаётся, когда никто не смотрит».
Возьмём для начала простую ситуацию. Возьмём лестницу в модном архитектурном проекте. Минималистичная, бетонная, без перил. Выглядит эффектно — но по ней страшно идти. А если ты стар, неуверен или несёшь ребёнка — это просто опасно. Форма, которая не работает как форма. Только визуальный жест. Имитация.
В философии XX века форму отправили на пенсию. Её заменили нарративом, отношением, полемикой, контекстом, желанием и структурой желания. Но забыли, что без формы ничего не удерживается. Даже желание.
Что такое форма в нашей версии? Это то, что воспроизводимо. То, что не исчезает без внешней подпитки. То, что не нуждается в объяснении каждый раз заново. И если тебе приходится сто раз доказывать, что это имеет смысл — скорее всего, смысла оно не имеет.
Форма — это абстрактная инвариантность, которая проявляется через явления. Явление — это реализация, в которой может (или не может) быть различена форма.
Ещё пример? Ремесло. Плотник, который умеет делать стул, может передать это знание сыну. И через пять поколений у тебя всё ещё есть стулья. Потому что форма передаётся. Без университетов, без теорий, без грантов.
Теперь сравните это с современным арт-перформансом. Хорошо, ты пришёл, увидел, как кто-то поджигает светофор и называет это деколониальным жестом. Ушёл. Через неделю уже никто не помнит, что это было. Потому что оно не держится. Это не форма — это хайп. В лучшем случае.
Форма не требует аплодисментов. Она просто есть. Устойчиво. Передаваемо. Повторяемо.
У каждого есть знакомый, у которого «много проектов». И все — «на старте». И все — гениальные. Но если через два года у него нет ни бизнеса, ни долгов, ни результата — это не форма. Это дым. Красивый, амбициозный, искренний — но всё равно дым.
Форма — это не то, что вдохновляет. Это то, что не рассыпается.
В мире, где все хотят быть уникальными, устойчивость — это скандальный выбор. Потому что передающаяся структура всегда подразумевает повторяемость. И в этом, кстати, секрет: устойчивое — это то, что можно повторить. А значит — передать. А значит — не умереть в одиночку, оставив только сториз.
Форма — это антиинстаграм. Это антидрама. Это скучное, надёжное, крепкое основание, которое переживает твой кризис идентичности. Она не нуждается в твоей оригинальности, чтобы сработать.
Именно поэтому философия различения начинается с формы. Не с идеи. Не с чувств. Не с морали. А с вопроса: «Оно держится?»
Глава 3. Фильтры реальности: тело, разум, род
Люди верят в разное: в гороскопы, в блокчейн, в моногамию. Кто-то верит, что любовь — это химия, кто-то — что это контракт, а кто-то — что это аффирмации в TikTok. Но вот проблема: верить можно во что угодно. А вот различать — это уже дисциплина.
Если не хочешь утонуть в потоке симуляций, нужен фильтр. Не философский, а очень даже грубый. Я предлагаю минимальный набор из трёх: тела, разума и рода.
Фильтр первый: тело
Если конструкция не реализуется через тело — это не форма. Это фантазия. У тебя может быть тысяча подписчиков, которые считают тебя духовным лидером, но если ты сам не можешь встать утром, сделать завтрак и прожить день без истерики, значит, у твоей практики нет каркаса.
Возьмём, например, современную «духовность». Много слов, много инсайтов, много свечей и ретритов. Но как проверить, настоящая ли это форма? Просто: что с телом? Ты стал спокойнее, крепче, выносливее? Или просто научился красиво медитировать в сториз?
Фильтр второй: разум
Некоторые формы кажутся «глубокими», пока ты не попробуешь их объяснить. «Это сложно, ты не поймёшь» — отличная отговорка, когда форма разваливается при первом же логическом вопросе.
Если ты не можешь хотя бы один раз объяснить, как работает то, во что ты веришь — значит, ты не различаешь, а повторяешь.
Форма должна быть различима разумом. Это не значит, что она должна быть рациональна до последней детали. Это значит: у неё есть внутренняя логика. Ты можешь её повторить, объяснить, передать. Она не живёт только в метафоре или в эмоции.
Пример? Взять хоть современные дискурсы «новой этики». Поначалу всё звучит как движение к справедливости. Но когда ты начинаешь задавать вопросы — про пределы, про внутреннюю логику, про устойчивость — оказывается, что вся конструкция держится на страхе быть отменённым, а не на различимой форме отношений.
Если форма не выдерживает разумной артикуляции — это не форма. Это фраза для стикера.
Фильтр третий: род
Самый жёсткий фильтр. Самый обидный для современного сознания. Потому что он про то, что останется, когда тебя не станет.
Если форма не передаётся — она исчезает. Неважно, насколько она была модной, смелой, вдохновляющей. Если никто не продолжил — это было мимо.
Род здесь не обязательно про биологическое потомство (хотя и это тоже). Род — это устойчивость через поколения. Если ты живёшь в конструкции, которую невозможно воспроизвести — значит, ты живёшь в эксперименте. Возможно, красивом. Возможно, трагически искреннем. Но неустойчивом. В конструктивном одиночестве. Одиночество не передаётся. Форму можно передать и вне семьи — но только если она стала практикой, а не позой.
Фильтры не оскорбляют. Они проверяют. Если форма проходит через тело, разум и род — она остаётся. Если нет — в корзину.
Звучит жёстко? А как вы хотели в мире, где всё имитируется?
Глава 4. Всё, что не держится — имитация
Имитация — главный диагноз нашего времени. Имитация — это не ложь. Это хуже. Это фейк, который не притворяется правдой, а просто имитирует её форму. Без содержания, без основы, без намерения пережить зиму.
Имитация — не всегда преднамеренная ложь. Это может быть и ошибка, и неудачная адаптация. Но её отличает одно: она не проходит проверку тела, разума и рода. Как только снимаешь поддержку — исчезает. Если что-то не проходит проверку — это не структура. Это имитация формы. Даже если она модная. Даже если она красивая. Даже если её защищают в Guardian и цитируют на TED.
Примеры?
Современная армия в развитых странах. Физически тело уже не требуется: cолдаты — за экранами дронов; генералы — в Zoom; война — имитация на доктрине. Но: когда наступает настоящая угроза, побеждают те, у кого есть физическая способность умирать и убивать.
Церковь как институция. Раньше — телесная практика: пост, исповедь, стояние на службе, ритуал как дисциплина плоти. Теперь — стриминг литургии и «духовность по подписке». Церковь без телесного подвига превращается в имитацию морального бренда.
Креативный капитализм (эффективный альтруизм). На презентации звучит круто: «делай деньги и спасай мир». Но стоит спросить, как именно прибыль соотносится с социальной устойчивостью — и начинается бормотание про ESG, импакт-отчётность и «гармонию интересов». В итоге оказывается, что всё держится на самопиаре, а не на логике. Это не форма, а презентация.
Идеология стартапов. Мантра: «fail fast», «be disruptive», «reinvent everything». До тех пор, пока ты не спросишь: а какие именно формы вы разрушаете? Что останется после вашей «дисрапции»? Какова архитектура устойчивости? Большинство ответов — набор слоганов из LinkedIn. Без логики. Без различения. Только хайп и инвестраунды.
Психологическое самопознание (привет психологам). Звучит как путь к глубине. Но как только ты начинаешь уточнять, где заканчивается рефлексия и начинается самозакольцованное нытьё — логика рвётся. Всё сводится к тому, что «я имею право чувствовать всё что угодно», даже если это разрушает всё вокруг. Это не самопознание, а заявка говорить любую чушь под видом искренности.
Жизнь «для себя». «Я никому ничего не должен», «главное — жить в кайф», «я не хочу повторять чужие сценарии». Звучит как свобода, но в реальности — это нулевая передача. Никаких обязательств, никакой нагрузки, никакой преемственности. Такая жизнь заканчивается собой. У неё нет продолжения — даже если она была яркой.
Культурный космополитизм. Говоришь на трёх языках, не отождествляешь себя ни с одной страной, ни с одной историей, ни с одним прошлым. Это красиво до тех пор, пока не возникает вопрос: что ты передашь? Если у тебя нет ни языка, ни мифа, ни ритуала, ни памяти, ни траектории — ты не род, ты временное облако. Форма без закрепления.
Имитации повсюду. Мы их любим, потому что они удобны. Они дают ощущение движения, без необходимости идти. Они делают вид, что что-то происходит, хотя всё стоит на месте.
Но вот что важно: имитация не просто исчезает. Она вытесняет формы. Она забивает эфир, она имитирует жизнь, она расходует ресурсы. И в итоге, когда тебе действительно нужно что-то устойчивое — ты не находишь ничего, кроме стилей, масок и презентаций.
Поэтому различение — это не снобизм. Это мера выживания.
Ты смотришь на что-то и спрашиваешь: держится? Телесно? Логически? Через поколение? Если нет — значит, это имитация. Улыбнись, полюбуйся — а дальше — ищи форму.
Глава 5. Человек — не венец, а воронка
Нас долго учили, что человек — это венец творения. Ходячий смысл. Моральный центр. Гуманизм, Кант, великий субъект — всё это вбивалось с уверенностью священника на премиальных антидепрессантах.
А теперь правда: человек — не центр. Он фильтр. Он — воронка. Через него проходят формы. Если он не различает, не удерживает, не передаёт — всё рушится. Без трагедии, без поэзии. Просто исчезает. Как след, исчезнувший раньше, чем кто-то пошёл за ним.
Люди как носители, а не герои
Ты думаешь, что важен, потому что «ощущаешь мир тонко». Круто. А что от тебя передаётся? Что переживёт твоё выгорание? Что станет структурой, а не просто эмоцией, написанной в заметках?
Человек важен не по факту рождения, а если он способен быть медиумом устойчивых форм. Это звучит обидно, особенно для индивидуалистов. Но это даёт реальную точку опоры. Ты не обязан быть оригинальным. Ты обязан быть передающим.
Хочешь быть свободным? Передавай
В постмодерне свободу сделали синонимом разрыва. Разрыв с семьёй, разрыв с ролью, разрыв с традицией. Но разорвав всё — ты остался один. Свободный, но бесполезный. Как Wi-Fi роутер в поле. Сигнал есть — подключиться некому.
Настоящая свобода — это способность удержать форму и передать её, не превращая в догму. Это как приготовить борщ, не прочитав рецепт, а потому что бабушка однажды показала. И ты не фоткал, не записывал, не хранил в облаке — а просто помнишь. И если нужно, то будешь искать этот вкус до тех пор, пока не получится.
Человек, который ничего не передаёт
Самая страшная фигура современности — не злодей. Не диктатор. А тот, кто ничего не передаёт. Кто живёт в режиме потребления форм, но сам не воспроизводит ни одной. У него может быть красивый Instagram, резюме на LinkedIn и 800 часов терапии. Но всё это исчезнет через 20 минут после того, как исчезнет он.
Непридуманные люди
Есть такие люди. Они не харизматичны, не кричат о себе, не ловят свет. Они не стремятся быть понятыми, но почему-то всё вокруг них ясно. Они не продают «ценности», не рассказывают, «как правильно» — но в их присутствии хочется быть точнее, крепче, яснее.
У них нет пафоса. Нет лозунгов. Зато есть манера держаться, способ говорить, привычка доводить дело до конца. Рядом с ними меньше суеты, меньше понтов, меньше метаний. Потому что ты чувствуешь: форма здесь есть. Не навязанная, не продуманная — а прожитая.
И ты не запоминаешь, что именно они сказали. Ты запоминаешь не то, что они сказали, а как делали. Не цитату — ритм. Не стиль — форму. И через много лет вдруг обнаруживаешь: ты повторяешь этот ритм. Потому что он остался. Передался. Удержался.
Человек без различения — это глухой узел. Тупик. Всё в него входит — и ничего не выходит.
Так что нет, ты не центр вселенной. Настоящая ценность — не в уникальности, а в способности удерживать структуру. Ты — фильтр. Через тебя должна передаваться жизнеспособная сборка.
Глава 6. Истина — это то, что не исчезает
Скажи честно: ты ещё веришь в истину? Или уже нет, потому что где-то слышал, что «правда субъективна», а истина — это «продукт дискурса»?
Забудь это. Истина — не то, что хорошо звучит на лекции по культурологии. И не то, что удобно в диалоге о привилегиях. Истина — это то, что остаётся, когда заканчиваются слова, бюджеты и публика.
Правда — это не мнение и не позиция. Это конкретная форма, которая держится.
Можно называть это правдой. Можно — истиной. Разница в масштабе: истина — это конструкция, которая переживает время. Правда — её проявление здесь и сейчас.
Консенсус не работает
Современный человек путает истину с согласием. Если 51% людей сказали, что это правда — значит, так и есть. Удобно? Очень. Работает? Ровно до первого кризиса. Консенсус создаёт тепло, но не устойчивость. Потому что то, что держится лишь до тех пор, пока в комнате хорошее настроение — не истина, а митап.
Истина — это то, что остаётся после падения
Пример? Математика. Она никому не нравится в школе, но переживает всё: империи, революции, TikTok. Потому что она — форма, которая не нуждается в признании, чтобы быть. Ты можешь не верить в теорему Пифагора, но она продолжит работать, когда ты упадёшь с лестницы.
Теперь сравни это с корпоративной миссией. На сайте написано: «Мы создаём ценности через эмпатию». Звучит прекрасно. Но компания закроется — и всё исчезнет. Потому что за этими словами нет устойчивой формы. Только слайд из презентации.
Настоящая проверка — исчезновение
Представь себе идею, практику, отношение. Теперь убери поддержку. Удали лайки. Удали признание. Удали страх быть осуждённым. Осталось что-то? Вот это — и есть правда.
Если ты веришь в идею только пока её одобряют — это не идея, а костюм. Как корпоративная миссия, которую повторяют до тех пор, пока идут бонусы. А истина костюмов не носит. Она голая. И поэтому не умирает.
Истина — не награда, а остаток
Забудь о том, что истина — это то, что нужно «раскопать». Это не археология. Это отбор. Если форма проходит фильтры тела, разума и рода — она истина. Всё остальное — перформанс.
Правда не требует пояснений. Она не нуждается в хештегах. Она просто остаётся. Вот такой у неё характер — грубый, сухой, некоммуникабельный. Но зато она не исчезает. Даже если ты сдашься.
Глава 7. Мораль, знание и история без иллюзий
Говорят: «Историю пишут победители». Мило. Но чаще её переписывают маркетологи. Потому что в мире имитаций даже прошлое нуждается в редизайне. А мораль и знание — это просто продукты, у которых изменились упаковка и таргетинг.
Но есть одна неприятность: когда ты убираешь форму, всё рассыпается. И мораль, и знание, и история — больше не существуют как устойчивые вещи. Они становятся контентом. А контент — штука скоропортящаяся.
Мораль как декор
Раньше мораль была устойчива, потому что держалась через практику. Не потому, что так написано в Конституции, а потому что так делали твои предки. Она передавалась, как привычка держать спину прямо — без объяснений, через ролевое действие.
Сейчас мораль — это презентация. Ты её выставляешь, чтобы понравиться, чтобы не быть «токсичным», чтобы «быть на стороне добра». Но как только выключается свет — все делают то, что реально работает. А это и есть единственный тест: если твоя мораль не действует без зрителей — это не мораль, это спектакль.
Знание как обёртка
Все сегодня что-то знают. Ты читал статью, ты посмотрел видео, ты «разобрался в теме». Но знание — это не то, что ты потребил. Это то, что ты можешь удержать и передать, даже если отключить интернет.
Если информация не превращается в различение — в способность видеть форму и передавать её — это не знание. Это запоминание фраз. Удобное, красивое, эффектное. Но исчезающее.
История как развлечение
История стала сериалом. Есть хорошие персонажи, плохие, неожиданные повороты, репрезентация. Но настоящая история — это не то, что рассказывается. Это то, что остаётся. То, что воспроизводится не словами, а формами.
Если от культурного события осталась только статья в Википедии — это не история. История — это то, что продолжает воспроизводиться в телах, разумах и семьях. Это не нарратив — это форма, пережившая нарратив.
Так вот: мораль, знание и история существуют только как устойчивые практики или структуры. Всё остальное — декорации.
Хочешь быть хорошим человеком? Не декларируй. Покажи, как ты держишь форму.
Хочешь знать? Перестань пересказывать — начни различать.
Хочешь быть частью истории? Передай что-то, что не исчезнет после твоей смерти. Если считаешь себя очень умным, передай что-то полезное.
Заключение. Вернуть различение
Мы живём в мире, где почти всё оформлено. У каждого есть мнение, стиль, позиция, боль, контент и призвание. Но у очень немногих есть форма. Потому что форма — это не про видимость, а про удержание.
Ты можешь быть чем угодно. Но если то, что ты делаешь, не переживает тебя — ты просто шум. Временная оболочка. Мгновенный узор на фоне энтропии.
Что делать? Не имитировать. Не декларировать. Не петь хором о ценностях. А учиться различать. Сухо, точно, без иллюзий.
Различать, что удерживается в теле. Что повторяется в уме. Что передаётся в роду. Что держится даже тогда, когда его не поддерживают.
Эта философия — не утешение. Это не вера в человека. Это инструмент различения — и, возможно, последняя оставшаяся возможность не исчезнуть в болоте имитаций.
Послесловие
Я гораздо лучше отношусь к людям, которые не забывают чистить зубы, не опаздывают на встречи и не тратят впустую чужое время, чем к тем, кто мечтает спасти планету.
Меня не интересует сложность, если она не удерживает и не передаёт. Не интересует уникальность, если она умирает вместе с трендом. Не интересует ранимость, если она разрушает больше, чем создаёт.
Можешь быть кем угодно. Но если после тебя остаётся только эмоция, контекст и тяжёлое послевкусие — ты не форма. Ты — фон. Или помеха.
Так что различай. Или исчезни. ■
После релятивизма: к операциональной онтологии различения
Этот трактат написан вне академической дисциплины, но в рамках философской строгости. Этот текст не требует согласия. Он фиксирует остаток.